«Заклятье. Дом 32»: Рецензия Киноафиши

1972 год. Два брата задирают друг друга. Одно неаккуратное движение — и стеклянный шарик, любимая забава младшего, прыгает сначала по ступенькам многоквартирного дома, затем закатывается под дверь той самой квартиры, у которой настоятельно не рекомендовали останавливаться родители. Входная дверь открывается сама собой, в кресле у окна спиной к гостям сидит седовласая женщина. Ничего хорошего в общем-то не происходит. 1976 год. В злополучный дом заселяется семья из региона, рассчитывающая начать новую большую жизнь в Мадриде. На новом месте проблемы начинаются уже в первые пару дней. Старший сын получает таинственные записки от соседки, которую никак не может разглядеть в окне напротив, младший общается с куклой в телевизоре, а вскоре и вовсе оказывается похищен таинственной женщиной-призраком. Пожилой и нездоровый дед несет околесицу и время от времени оказывается «не в себе». Что уж говорить про разнообразный шум, силуэты и прочие сложности жизни в домах, где все так, как не должно быть. Ампаро, единственной дочери в семье, придется выяснить все самой, поскольку родители на первых порах в упор не видят ничего подозрительного.

Отечественная локализация этого испанского фильма могла бы звучать и как «Астрал. Дом 32» — неизменное использование в сюжете медиумов свойственно сразу двум франшизам, запущенным режиссером Джеймсом Ваном, ответственным также и за «Заклятье». Обыграть сходство с последним и стало главной целью российского прокатчика. У картины Альберто Пинто, впрочем, куда больше сходства с менее амбициозной жанровой продукцией, которая осаждает американские мультиплексы каждый месяц. За исключением испаноязычной ретро поп-музыки и регулярных выкриков «Мы же в Мадриде!», национальное самосознание проявляется разве что в китчевой развязке, напоминающей скорее перверсивные мотивы в творчестве Педро Альмодовара. «Дом 32» удручающе вторичен и без особой фантазии следует шаблонам любой другой завязки про злых духов, привязанных к проклятому месту. Фильм разбивается на ряд проверенных аттракционов. Некие темные силуэты маячат в зеркалах и любых других имеющих отражение поверхностях. Стоит героям повернуться лицом к камере, позади также мерещится что-то загадочное. Мальчик разговаривает сам с собой, сидя на подоконнике, всматриваясь в ночную темноту, поблизости за шторой снова что-то прячется, но стоит ее приоткрыть — тень исчезает. Эффект неожиданности и никакого мошенничества — больше Пинто не придумал для этого сеттинга в общем-то ничего.

Можно было бы рассматривать «Дом 32» с точки зрения социального комментария. Бестелесная природа злого духа, возможно, располагает к тому, чтобы переосмыслить этот образ с точки зрения жертвы дискриминации, вымещающей свою злобу на людях. Впрочем, за конкретной формой угнетения, обыгрываемой в сюжете, в таком взгляде на жанр не кроется ничего нового: извечно так было, что агрессивными призраки становятся не от хорошей жизни в прошлом. Также небрежным получается у Пинто и желание рассказать на примере «Дома» историю расслоения семьи. Раскол прописан пунктирно, в двух-трех конфликтных сценках, которые словно существуют исключительно ради того, чтобы эту линию навязать. В родной Испании «Заклятье» оказалось весьма успешным, и подобная коммерческая победа говорит прежде всего о том, что концепция «дома с привидениями» с нами надолго, вне зависимости от того, насколько изобретательно она обыграна на экране. В этом фильм Пинто не обманывает своего зрителя, на экране ни больше ни меньше то, что обещано названием.

Антон Фомочкин