«Шрэк навсегда»: Рецензия Киноафиши

Четвертый «Шрек» – самый мягкий, самый «детский» (имеется в виду не уровень, а целевая аудитория), самый серьезный и самый остросюжетный из всего цикла. Майк Митчелл и его сценаристы практически совершенно обошлись без сального юмора, переполнявшего первые две части, хотя и не смогли в начале удержаться от юмора пищеварительно-выделительного: отрыжка и метеоризм в семействе заглавного героя сильно превышают допустимый природоохранными инстанциями уровень. Впрочем, с неизбежными телесными эксцессами следует смириться, поскольку речь идет о такой базовой вещи, как «семейство»: ведь четвертый «Шрек» – это, натурально, сеанс семейной терапии. Весь временной парадокс в стиле «Назад в будущее», рассекающий историю на альтернативные маршруты, закручен ради того, чтобы персонаж, которому до чертиков опостылели жена, дети и общественное положение, не просто смирился с собственным семейно-социальным статусом, но и принял его как величайшее счастье, как предел своих болотистых мечтаний. Ибо всегда бывает еще хуже, чем в настоящий момент.

Главное же лекарство в таких случаях, по мнению Митчелла и компании, – поцелуй любви, умиляющий зрителя и заодно перестраивающий структуру мира, почти как в грядущем метафизическом проекте Кристофера Нолана «Начало». Банально, зато проверено многовековым опытом. Как и второе средство, на вид вспомогательное, на деле основное, – ирония. Ирония, играющая с разными языковыми стилями («– Кажется, мы в безопасности. – Да, концентрация вил и факелов уменьшилась»), с половыми стереотипами (характерно манерный огр-повар), со словами (то, что в русском переводе прозвучало как «ходячая котострофа» и «ослостоп»). Играющая с фильмами, наконец: от ведьмовской пародии на квиддич до почти уже не иронической цитации финала «Пловца» – пронзительной элегической драмы Фрэнка Перри. Особо, естественно, следует отметить воспроизведение легенды о гамельнском крысолове – одновременно со свежим «Кошмаром на улице Вязов» Сэмюела Бэйера, где знаменитая легенда фигурирует далеко не в последнюю очередь, хотя и в качестве своего рода обманки. Вообще, это синхронное «совпадение» крысиной темы, объективно неслучайное, заставляет вспомнить «Отступников» Скорсезе, у которого матерая жирная крыса, словно сбежавшая из хрестоматийного сна гоголевского городничего, прохаживается на фоне Капитолия, являя новый символ нации. И не так уж важно, что теперь крысоловы уводят за собой приуготовляемых к сексуальному насилию питомцев детского сада или заставляют беспричинно танцевать огров, у коих вот-вот из искры возгорится пламя, то есть из Сопротивления – революция. Гораздо важнее, как работает коллективное бессознательное Голливуда. Чудесное, кстати сказать, бессознательное. Готовящее отменные коктейли с непременным глазиком вместо вишенки или оливки – и подносящее эти коктейли в самый разгар урока по «этике и психологии семейной жизни», каковой урок «Шрек» четвертый и (пока) последний радостно преподает мальчишкам и девчонкам, а также (и в первую очередь) их родителям.

Vlad Dracula