Несмотря на мем «Окей, бумер», предполагающий, что все люди старше 30 уже, по сути, ворчливые зануды, поколение беби-бумеров имеет другие возрастные рамки и гораздо более сложный облик. Оно объединяет людей, родившихся в промежуток между 1945 и 1963 годом. Рассказываем о некоторых картинах, которые оказались для этого поколения ключевыми.
Выпускник (1967)
реж. Майк Николс
«Миссис Робинсон, вы пытаетесь меня соблазнить, не так ли?» — риторически вопрошал герой Дастина Хоффмана во втором фильме Михаила Пешковского, более известного как Майк Николс. После роли выпускника колледжа, который потерял жизненные ориентиры и девственность, Хоффман проснулся знаменитым. Только-только отменили цензурный Кодекс Хейса, во Франции и других странах во всю бушевали новые волны и сексуальная революция, и кинематограф США набирал воздуха в грудь перед периодом Нового Голливуда, тоже в своем роде новой волны. «Выпускник» послужил, как принято считать, предтечей этого нового американского кино. Фильм собрал у экранов страны огромное количество молодых зрителей. В 21-летнем парне, недавно получившем диплом бакалавра, они увидели себя: работа в «бизнесе пластика» им тоже представлялась удушающей, будущее казалось туманным, а любовь — единственным спасением. Дух поколения, которому надоели старшие, сконденсировался в финале фильма, где герой Хоффмана истошно кричит на приличной свадьбе и, отбиваясь от толпы большим крестом, бежит со счастливой возлюбленной на камеру.
Заводной апельсин (1971)
реж. Стэнли Кубрик
Фильм Стэнли Кубрика, одного из главных режиссеров поколения вообще, также собрал у экранов молодых людей по всему миру. Главную роль Кубрик отдал странному и великому существу английского кино Если...». Герой Андерсона, одного из апологетов бунта молодых рассерженных, в конце фильма расстреливает осточертевший истеблишмент из пулемета. В этой точке рождается юный садист Алекс с его ультранасилием, воплощающий, по выражению самого режиссера, «харизматичное зло». Он действительно остроумен, энергия анархии исходит от него с таким напором, а режиссер настолько изобретателен, смел и рассчетлив, что шанса остаться равнодушным к произведению у зрителя практически не было. Фильм моментально вызвал сильный резонанс. Пресса писала, что картина породила волну уличных нападений (позднее выяснилось, что эти преступники фильма Кубрика на самом деле не видели), США выставила фильму высокий возрастной рейтинг, а некоторые страны и вовсе запретили его. Кубрику начали приходить письма с угрозами, и он попросил студию изъять ленту из проката. Несмотря на все это, в год выхода скандальная картина про неуправляемую молодежь собрала огромную кассу при своем довольно скромном бюджете, а Кубрик получил возможность дальше работать со студией Warner.
Крестный отец (1972)
реж. Фрэнсис Форд Коппола
Гангстерская драма про молодого человека, которого развращают криминальная власть и насилие, — вероятно, самый влиятельный фильм поколения бумеров. Картина моралиста Копполы произвела фурор по всему миру и взяла несколько «Оскаров», в том числе главный. Марлона Брандо (который затем и победил). Именно дон Вито Корлеоне обрел статус феномена масскульта, прочно войдя в поп-культуру и историю кинематографа. Брандо создал образ вершителя судеб, темного кардинала, решающего, что справедливо, а что нет. Образ оказался настолько мощным, что пародируется и воспроизводится годами, а само имя дона Корлеоне стало попросту нарицательным.
Энни Холл (1977)
реж. Вуди Аллен
«Крестный отец» поразил всех кинематографистов. Звездные войны: Новая надежда».
Зеркало (1974)
реж. Андрей Тарковский
В российском контексте поколение бумеров имеет свою специфику и расщепляется на семидесятников и поколение перестройки. В середине 70-х холодная война была в самом разгаре, а поражение СССР было уже очевидно. Интеллигенция окопалась во внутренней эмиграции, многие ждали новой работы Андрея Тарковского. Ленту наконец выпустили после полугода обрывочного ограниченного тиража. Перед кассами предварительного заказа билетов выстроились очереди, державшиеся месяцами. Благодаря предельно исповедальной интонации, выдержанной на личных воспоминаниях, ассоциациях и оголении чувств, в «Зеркале» Тарковскому удалось добиться выхода на новый этап творчества, породить свою мощную образность и обрести собственный голос. Этот прорыв, как и полные тайны одинокие пейзажи вместе с магнетическими длинными планами, завораживали советских зрителей, как никакая другая работа режиссера.
Долгие проводы (1971)
реж. Кира Муратова
Время бумеров в СССР характеризовалось не только выходом особенных фильмов в прокат, но и их невыходом. Одним из лучших фильмов эпохи, положенным на полку на 15 лет, стала картина Киры Муратовой про поиски взаимопонимания между матерью и сыном. Сложная динамика отношений и дистанции между подростком (Олег Владимирский), желающим покинуть родительское гнездо, и нежно привязанной к нему матерью (неподражаемая Зинаида Шарко) стала зерном картины. Столь внимательного и деликатного взгляда на героев, какой предложила Муратова, сочувствия, которым исполнен сценарий Натальи Рязанцевой, советская система просто не выдержала и, сконфузившись, трусливо отмела их как ненужные с нелепой пометкой «мелкобуржуазно». Спустя годы, впрочем, оказалось, что Муратова сняла кино момента, вошедшее в историю.
Осенний марафон (1979)
реж. Георгий Данелия
В конце 70-х Данелия взял для экранизации сценарий Александра Володина «Горестная жизнь плута» про талантливого переводчика, который врет жене и любовнице, работает за других и никому не может сказать «нет». Андрей Бузыкин, сыгранный в фильме Олегом Басилашвили, смешон и жалок по горькой печальной иронии. Он добрый конформист, он безвольный съежившийся интеллигент, которого система прижала так же, как его прижала неудобно стоящая мебель «грошового уюта» в его комнате. Попытка вырваться из тоскливого положения бегуна в привычном марафоне оборачивается фиаско. В дождливом Петербурге, где солнце то выглядывает, то пропадает, где его изображения нет на стеклах, герой робко протестует против обнаглевшей жизни. Она же в сделанном на гэге финале о мнимой свободе снова возвращает его к прежнему укладу, где среди сложившегося положения вещей его воле не находится места.
